Неточные совпадения
А князь опять больнехонек…
Чтоб только время выиграть,
Придумать: как тут быть,
Которая-то барыня
(Должно быть, белокурая:
Она ему, сердечному,
Слыхал я, терла щеткою
В то время левый бок)
Возьми и брякни барину,
Что мужиков помещикам
Велели воротить!
Поверил! Проще
малогоРебенка стал старинушка,
Как паралич расшиб!
Заплакал! пред иконами
Со всей
семьею молится,
Велит служить молебствие,
Звонить в колокола!
— А где, пичуга
малая, —
Спросили братья Губины, —
Найдешь вина и хлебушка
Ты на
семь мужиков...
Малую часть земли, самую плохую, он раздавал внаймы, а десятин сорок в поле пахал сам своею
семьей и двумя наемными рабочими.
Если б он мог слышать, что говорили ее родители в этот вечер, если б он мог перенестись на точку зрения
семьи и узнать, что Кити будет несчастна, если он не женится на ней, он бы очень удивился и не поверил бы этому. Он не мог поверить тому, что то, что доставляло такое большое и хорошее удовольствие ему, а главное ей, могло быть дурно. Еще
меньше он мог бы поверить тому, что он должен жениться.
Но в жизни все меняется быстро и живо: и в один день, с первым весенним солнцем и разлившимися потоками, отец, взявши сына, выехал с ним на тележке, которую потащила мухортая [Мухортая — лошадь с желтыми подпалинами.] пегая лошадка, известная у лошадиных барышников под именем сорóки; ею правил кучер,
маленький горбунок, родоначальник единственной крепостной
семьи, принадлежавшей отцу Чичикова, занимавший почти все должности в доме.
Дает вчетверо
меньше, чем стоит вещь, а процентов по пяти и даже по
семи берет в месяц и т. д.
Затем он подумал, что Варвара довольно широко, но не очень удачно тратила деньги на украшение своего жилища. Слишком много мелочи, вазочек, фигурок из фарфора, коробочек. Вот и традиционные
семь слонов из кости, из черного дерева, один — из топаза. Самгин сел к
маленькому столику с кривыми позолоченными ножками, взял в руки
маленького топазового слона и вспомнил о семерке авторов сборника «Вехи».
Она привела сына в
маленькую комнату с мебелью в чехлах. Два окна были занавешены кисеей цвета чайной розы, извне их затеняла зелень деревьев, мягкий сумрак был наполнен крепким запахом яблок, лента солнца висела в воздухе и, упираясь в
маленький круглый столик, освещала на нем хоровод
семи слонов из кости и голубого стекла. Вера Петровна говорила тихо и поспешно...
Он сосчитал огни свеч: двадцать
семь. Четверо мужчин — лысые,
семь человек седых. Кажется, большинство их, так же как и женщин, все люди зрелого возраста. Все — молчали, даже не перешептывались. Он не заметил, откуда появился и встал около помоста Захарий; как все, в рубахе до щиколоток, босой, он один из всех мужчин держал в руке толстую свечу; к другому углу помоста легко подбежала
маленькая, — точно подросток, — коротковолосая, полуседая женщина, тоже с толстой свечой в руке.
— И потом еще картина: сверху простерты две узловатые руки зеленого цвета с красными ногтями, на одной — шесть пальцев, на другой —
семь. Внизу пред ними, на коленях,
маленький человечек снял с плеч своих огромную, больше его тела, двуличную голову и тонкими, длинными ручками подает ее этим тринадцати пальцам. Художник объяснил, что картина названа: «В руки твои предаю дух мой». А руки принадлежат дьяволу, имя ему Разум, и это он убил бога.
Илья Ильич проснулся утром в своей
маленькой постельке. Ему только
семь лет. Ему легко, весело.
— Потроха уж теперь нехороши, — сказала хозяйка Обломову, — вчера за две пары
маленьких просили
семь гривен, зато лососина свежая есть: ботвинью хоть каждый день можно готовить.
У бабушки был свой капитал, выделенный ей из
семьи, своя родовая деревенька; она осталась девушкой, и после смерти отца и матери Райского, ее племянника и племянницы, поселилась в этом
маленьком именьице.
Кушала она очень мало и чуть-чуть кончиком губ брала в рот
маленькие кусочки мяса или зелень. Были тут вчерашние двое молодых людей. «Yes, y-e-s!» — поддакивала беспрестанно полковница, пока ей говорил кто-нибудь. Отец Аввакум от скуки, в промежутках двух блюд, считал, сколько раз скажет она «yes». «В
семь минут 33 раза», — шептал он мне.
Вверху стола сидел старик Корчагин; рядом с ним, с левой стороны, доктор, с другой — гость Иван Иванович Колосов, бывший губернский предводитель, теперь член правления банка, либеральный товарищ Корчагина; потом с левой стороны — miss Редер, гувернантка
маленькой сестры Мисси, и сама четырехлетняя девочка; с правой, напротив — брат Мисси, единственный сын Корчагиных, гимназист VI класса, Петя, для которого вся
семья, ожидая его экзаменов, оставалась в городе, еще студент-репетитор; потом слева — Катерина Алексеевна, сорокалетняя девица-славянофилка; напротив — Михаил Сергеевич или Миша Телегин, двоюродный брат Мисси, и внизу стола сама Мисси и подле нее нетронутый прибор.
За перевалом мы нашли
маленькую горную речку Ку-дя-хе [Гу-цзя-хе — речка
семьи Гу.], которая на морских картах называется Кудия, а у тазов — Кудя-Бязани.
Около устья Синанцы мы застали
семью, состоящую из горбатого тазы, его жены, двоих
малых детей и еще одного молодого удэгейца по имени Чан Лин.
Вся
семья солонов состояла из десяти человек: старика отца, двух взрослых сыновей с женами и пятерых
малых детей.
— Эх! — сказал он, — давайте-ка о чем-нибудь другом говорить или не хотите ли в преферансик по
маленькой? Нашему брату, знаете ли, не след таким возвышенным чувствованиям предаваться. Наш брат думай об одном: как бы дети не пищали да жена не бранилась. Ведь я с тех пор в законный, как говорится, брак вступить успел… Как же… Купеческую дочь взял:
семь тысяч приданого. Зовут ее Акулиной; Трифону-то под стать. Баба, должен я вам сказать, злая, да благо спит целый день… А что ж преферанс?
Семья старовера состояла из его жены и 2
маленьких ребятишек. Женщина была одета в белую кофточку и пестрый сарафан, стянутый выше талии и поддерживаемый на плечах узкими проймами, располагавшимися на спине крестообразно. На голове у нее был надет платок, завязанный как кокошник. Когда мы вошли, она поклонилась в пояс низко, по-старинному.
— Мне, пожалуй, ничего не давай, мне
семью жаль; ну, а тем
меньше двух сереньких и предлагать нечего.
Часто мы ходили с Ником за город, у нас были любимые места — Воробьевы горы, поля за Драгомиловской заставой. Он приходил за мной с Зонненбергом часов в шесть или
семь утра и, если я спал, бросал в мое окно песок и
маленькие камешки. Я просыпался, улыбаясь, и торопился выйти к нему.
В этой
семье брак будет нерасторгаем, но зато холодный как лед; брак, собственно, победа над любовью, чем
меньше любви между женой-кухаркой и мужем-работником, тем лучше.
В околотке существовало
семь таких торговых пунктов, по числу дней в неделе, и торговцы ежедневно переезжали из одного в другое. Торговали преимущественно холстами и кожами, но в лавках можно было найти всякий крестьянский товар. В особенности же бойко шел трактирный торг, так что, например, в Заболотье существовало не
меньше десяти трактиров.
О. П. Киреева была знакома с нашей
семьей, и часто ее
маленькая дочка Леля бывала у нас, и мы с женой бывали в ее
маленькой квартирке в третьем этаже промозглого грязно-желтого здания, под самой каланчой.
— Жалости подобно! Оно хоть и по закону, да не по совести! Посадят человека в заключение, отнимут его от
семьи, от детей
малых, и вместо того, чтобы работать ему, да, может, работой на ноги подняться, годами держат его зря за решеткой. Сидел вот молодой человек — только что женился, а на другой день посадили. А дело-то с подвохом было: усадил его богач-кредитор только для того, чтобы жену отбить. Запутал, запутал должника, а жену при себе содержать стал…
С
семи часов вечера выходить из квартир тоже воспрещалось, и с закатом солнца
маленький городишко с его улицами и переулками превращался для учеников в ряд засад, западней, внезапных нападений и более или менее искусных отступлений.
Вся
семья жалась в нижнем, этаже, в
маленьких, низких комнатах, а парадный верх служил только для приемов.
— И скажу! От кого плачется Серафима Харитоновна? От кого дом у меня пустует? Кто засиротил
малых детушек при живом отце-матери? От кого мыкается по чужим дворам Емельянова жена, как беспастушная скотина? Вся
семья врозь пошла.
Члены
семьи мужского пола равны между собой; если вы угощаете гиляков водкой, то должны подносить также и самым
маленьким.
Малое число стариков и почти отсутствие старух указывают на недостаток в сахалинских
семьях элемента опытности, традиций.
Бывает и так, что, кроме хозяина, застаешь в избе еще целую толпу жильцов и работников; на пороге сидит жилец-каторжный с ремешком на волосах и шьет чирки; пахнет кожей и сапожным варом; в сенях на лохмотьях лежат его дети, и тут же в темном я тесном углу его жена, пришедшая за ним добровольно, делает на
маленьком столике вареники с голубикой; это недавно прибывшая из России
семья.
На материке крестьянин приписывается к облюбованной им волости; губернатор, в ведении которого находится волость, дает знать начальнику острова, и последний в приказе предлагает полицейскому управлению исключить крестьянина такого-то и членов его
семьи из списков — и формально одним «несчастным» становится
меньше.
Отдельные
семьи, то есть выводки, собираются сначала в
маленькие общества, в небольшие стаи, а потом в огромные станицы.
Этого было достаточно, чтобы
маленькое существо с прекрасными, но незрячими глазами стало центром
семьи, бессознательным деспотом, с малейшей прихотью которого сообразовалось все в доме.
Сгоревшее имение, с разбредшимися по миру мужиками, было продано за долги; двух же
маленьких девочек, шести и
семи лет, детей Барашкова, по великодушию своему, принял на свое иждивение и воспитание Афанасий Иванович Тоцкий.
Один из них был небольшого роста, лет двадцати
семи, курчавый и почти черноволосый, с серыми,
маленькими, но огненными глазами.
— Ну-ну, без тебя знаю, — успокоил его Кишкин. — Только вот тебе мой сказ, Петр Васильич… Видал, как рыбу бреднем ловят: большая щука уйдет, а
маленькая рыбешка вся тут и осталась. Так и твое дело… Ястребов-то выкрутится: у него семьдесят
семь ходов с ходом, а ты влопаешься со своими весами как кур во щи.
Вся
семья подтягивалась, а
семья была не
маленькая: сын Яков с женой и детьми, две незамужних дочери и зять, взятый в дом.
Хоть этим старались донять грозного старика,
семья которого распалась на крохи
меньше чем в один год.
Знакомый вам казначей [Казначей — сам Пущин, главный деятель в учрежденных декабристами артелях для помощи нуждающимся товарищам: Большой — для помощи в тюрьмах,
Малой — для помощи вышедшим на поселение или
семьям умерших.] удачно все устроил: все ахали, соберутся ли долги?
Таким образом, мы скоро сжились, свыклись. Образовалась товарищеская
семья; в этой
семье — свои кружки; в этих кружках начали обозначаться, больше или
меньше, личности каждого; близко узнали мы друг друга, никогда не разлучаясь; тут образовались связи на всю жизнь.
Вот вам, добрый мой Евгений Иванович, для прочтенияписьмо Мозгалевской! Значит, вы убедитесь, что ей можно назначить так, как я вам об этом писал с Нарышкиным. [Назначить — пособие из средств
Малой артели вдове декабриста, А. А. Мозгалевской и их детям; комментируемый документ — на обороте ее письма к Пущину с очень трогательной характеристикой его забот о
семьях умерших участников движения декабристов (сб. «Летописи», III, стр. 274 и сл.),]
Начнем с Викторыча. От него я не имею писем, но знаю от сестер Бестужевых, что он и не думает возвращаться, а хочет действовать на каком-то прииске в Верхнеудинском округе. Что-то не верится. Кажется, это у него
маленькое сумасшествие. Бестужевы видели его в Иркутске — они приехали в Москву в конце октября, простились совсем с Селенгинском, где без Николая уже не приходилось им оставаться. Брат их Михайло покамест там, но, может быть, со временем тоже с
семьей своей переселится в Россию.
…Новая
семья, [
Семья Н. В. Басаргина.] с которой я теперь под одной крышей, состоит из добрых людей, но женская половина, как вы можете себе представить, — тоска больше или
меньше и служит к убеждению холостяка старого, что в Сибири лучше не жениться. Басаргин доволен своим состоянием. Ночью и после обеда спит. Следовательно, остается
меньше времени для размышления.
— Н… нет, они не поймут; они никог… да, ни… ког… да не поймут. Тетка Агния правду говорила. Есть, верно, в самом деле
семьи, где еще
меньше понимают, чем в институте.
Девушки встали с дрожек и без
малого почти все
семь верст прошли пешком. Свежее, теплое утро и ходьба прекрасно отразились на расположении их духа и на их молодых, свежих лицах, горевших румянцем усталости.
Здесь Ульрих Райнер провел
семь лет, скопил
малую толику капитальца и в исходе седьмого года женился на русской девушке, служившей вместе с ним около трех лет гувернанткой в том же доме князей Тотемских.
Это была
маленькая, худенькая девочка, лет семи-восьми, не больше, одетая в грязные отрепья;
маленькие ножки ее были обуты на босу ногу в дырявые башмаки. Она силилась прикрыть свое дрожащее от холоду тельце каким-то ветхим подобием крошечного капота, из которого она давно уже успела вырасти.
Анпетов был
малый лет двадцати
семи, получивший очень ограниченное образование, но неглупый по природе и, главное, очень сочувствующий.